Днем встающий над Таганрогским заливом огромный задымленный заводской массив - что греха таить! - особенно глаз не радовал. Но зато ночью... Темный высокий берег вспыхивал сполохами оранжевого пламени. Густо клубился золотисто-розовый пар. По крутым склонам, зажигая воду то красными, то желтыми отсветами, бежали огненные ручьи, катились вишневые бомбы. Прибрежное мелководье вскипало гейзерами, выстреливало в небо салютом бенгальских огней. Через несколько минут тьма смыкалась. А спустя полчаса фейерверк повторялся.
В море сливали шлаки. Круглые сутки, изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. И море, не устояв, постепенно отступало. За тридцать три года шлаки захватили полосу шириной в два километра. От тысячеградусного жара и сероводорода гибли мальки, моллюски, медузы, рачки, водоросли, планктон. Дивное ночное зрелище оборачивалось невосполнимым ущербом человеку и природе.
Страшен шлак и в отвалах. Гектар их отравляет минимум пять гектаров соседних земель. В воздухе над отвалом курится и разносится по округе едкая известковая пыль. Из трещин этой серой однотонной пустыни выделяются сернистый ангидрид, сероводород, двуокись углерода, пары серы. Причем не день и не два - шлаки в толще отвалов сохраняют температуру до 1000°С три-четыре года. В масштабе страны отвалы ежегодно обогащают атмосферу четырьмя миллионами кубометров СO2, 42 миллионами кубометров SO2, двумя миллионами кубометров H2S и десятью с лишним тысяч тонн паров серы.
